Лукьяненко: "Это мой город"
О закрытом книжном клубе «Стожары», возникшем в 1990-е, о предсказании в своих романах ситуации на Украине и о частях городах, в которых замечен Антон Городецкий.
Город моего детства…
Алма-Ата всегда была очень зеленой, с резкими перепадами температуры. Город, где с утра мог идти дождь, к обеду — жарить солнце, а вечером — выпасть снег. Ситуация такая, что никогда нельзя было быть уверенным, как за день сменится климат: город на высоте больше тысячи метров над уровнем моря. Сами эти горы, которые всегда были на горизонте — поднимаешь голову и их видишь.
Город четко делился на верх и низ: фраза «Пройдите вверх» или «Ниже два квартала» была всем понятна — все так и ориентировались. Город четкой системы сетки стрит-авеню: верхняя часть и нижняя, или Алма-Ата-2, где был одноименный вокзал. Нижняя часть менее высокой застройки, много частного сектора, естественно, менее престижная; та часть, которая выше, в пригорье, всегда считалась более крутой. Эти принципы топографии, конечно, были очень удобны. И, конечно, в Москве после Алма-Аты было ориентироваться всегда сложнее. При этом алмаатинцы, приезжая в Москву, чутьем ловят даже здесь верх и низ и снова говорят: «Пройдите вверх», — на них смотрят как на баранов: «Куда вверх?» — «Что непонятного: там верх, а там низ». Может, мы действительно чуем легкий уклон, незаметный глазу. А может, придумываем.
Переезд в Москву…
Мы с супругой поселились здесь в 1996-м. Я в Москве бывал до того, хоть и жил в Казахстане. Но когда он стал независимым и когда общая страна стала разваливаться на отдельные квартиры, стало понятно, что надо перебираться в Россию, точнее, в Москву. Там, где больше издательств, бурлит жизнь и много друзей по фантастике: издатели, редакторы, авторы, Дима Байкалов и Андрей Синицын — критики, составители сборников и просто фэны, которые всегда занимались фантастикой. Какая-то такая большая тусовка — книжный магазин «Стожары», где торговали только фантастическими книгами. Там пару раз в месяц собиралась большая тусовка — все, кто любит фантастику. Закрытый круг общения — приходи любой, но не все про это место на Варшавке знали.
Сложно переключиться не было, я приехал не из дикого аула, Алма-Ата — вполне европейский, большой город. В Москве у меня было к тому моменту такое количество друзей, читателей и работы, что большой разницы не было. Да, собственно говоря, тогда разница между Россией и Казахстаном была гораздо меньше, чем сейчас. Минимальная. Переехал и переехал: рядом появилось метро, что удобно, а рабочее место у меня все равно за письменным столом.
Вначале мы жили в районе метро «ВДНХ» — я даже описываю этот район в начале книги «Ночной дозор». События, где Антон Городецкий дерется с вампирами, происходят в подворотне моего дома. Потом мы расширились — купили квартиру в сталинском доме — и двинулись по проспекту, к метро «Алексеевская», этот район тоже описан в нескольких романах — я с удовольствием упоминал в книгах места, где сам обитал. Лет так пятнадцать назад мы перебрались в район метро «Проспект Мира», где я сейчас и живу и, думаю, продолжу жить. Мне очень нравится Мещанский округ. Случилось движение вниз, к центру города по проспекту Мира сквозь года.
Любимое московское место…
Когда закрылись «Стожары», как ни смешно, у нас образовался банный клуб любителей фантастики: многие годы мы с друзьями ходили в баню, правда, в Питер после этого никто не улетал, зато мы ходили не раз в году, а каждый месяц. Иногда даже и почаще. По сути это была та же тусовка, но мужского пола — собирались рядом с дельфинарием, у метро «Семеновская» — банный комплекс и сауны. Мы говорили о фантастике и парились — по сути опять закрытая тусовка.
Кафе…
Я люблю старые чебуречные — советские и постсоветские места, они забавные, в них есть колорит эпохи. Они сохранились, и, скажем, на проспекте Мира есть и новые, косящие под старину, но я бы не сказал, что это места, связанные с фантастикой, просто, бывает, зайдешь туда с друзьями.
Москвичом…
Пожалуй, себя чувствую. Не так много городов, где реально есть такой темп жизни, такая энергичная атмосфера, как в Москве. Я много где побывал. Нью-Йорк и отчасти Лондон живут в таком ритме, и то Лондон в меньшей степени. Про все остальные города можно даже не говорить. Москва очень активна: большой ритм, масса контактов и общения. Не могу сказать, что я интроверт в полной мере: мне нравится, когда за пределами моего дома все бурлит, шумит и происходит активная движуха. По большей части я созерцатель. У меня работа такая, что протекает дома.
Что-то от Алма-Аты во мне осталось, наверное, есть и определенная психология. Некая привычка — не люблю это слово — к мультикультурности и многонациональности. Меня в отличие от коренных москвичей не шокировало большое количество приезжих, приезжих из Азии, поскольку я привык к тому, что в городе живут люди самых разных национальностей и с разными взглядами на жизнь. Москва всегда была интернациональным городом, но Алма-Ата — еще более интернациональной.
Алмаатинцев чуешь, даже когда они достаточно долго живут в другом городе, есть своеобразный акцент, легкий выговор — его фиксируешь. Я как-то был на Тайване, и даже там, когда подошел переводчик и заговорил, сразу было понятно, что русский язык он учил в Алма-Ате. Спросили, так и оказалось. Определенный легкий акцент чувствовался сразу.
Трилогию «Измененные»…
Я написал в прошлом году. Сел в январе и за год написал три романа подряд: одну историю, которая была разбита на три книги. Так бывает, когда текст прет, сам себя пишет — ты только записываешь то, что происходит. Я был уверен, что история закончена, а потом почувствовал, что есть потенциал — то, про что надо рассказать. Условно говоря, что происходит после победы — в конце третьей книги, «Месяц за рубиконом», героя вроде как победили. Все ли закончилось? Оказалось, что есть много чего рассказать, и на фоне всех событий с февраля историю, несколько оторванную от реальности, было и писать проще, и была возможность что-то рассказать, провести параллели, поговорить о серьезных вещах.
А всю альтернативную историю я давным-давно рассказал — еще в 90-е годы прошлого века в своих романах описал военный конфликт на Украине, потому что было ощущение, что это рано или поздно неизменно рванет, есть точка напряженности — напряженность только растет и растет.
