Blog: КВАZИ (7)
Глава четвертая
Замкадье
Я закончил отчёт. Дважды перечитал написанное. Распечатал и переписал ещё раз. Нашёл три грамматические ошибки и четыре пунктуационные. В пунктуационных я не был уверен, но на всякий случай исправил и их. Потом распечатал текст ещё раз и расписался.
У Даулетдиновой был пунктик на почве грамотности. Она могла вернуть отчёт, нормальный хороший отчёт, исчирканный красной ручкой и с припиской «Вы нерусский или учились в девяностые?» Вот не зря говорят, что самые яростные поборники русского языка получаются из знающих его в совершенстве нерусских. И ведь даже не возразишь ничего, сама Даулетдинова язык учила в Махачкале, причём именно в девяностые.
Вот что ей стоило пойти не в полицию, а в педагогический институт? Была бы министром образования…
- Денис.
- Михаил? – со вздохом спросил я, поворачиваясь.
Кваzи, уже минут десять терпеливо дожидающийся, пока я освобожусь, посмотрел на часы. Часики у него были старые, механические. Если бы кваzи были способны на позёрство, то я бы решил, что это часть его образа, вместе с немодными костюмами и старомодными галстуками.
- Ты хочешь проветриться.
Я наморщил лоб.
- Погоди-ка. Мне показалось, что я не услышал в твоём предложении вопросительной интонации.
- Её там и не было. Я не спрашивал, я информировал.
- «Что, мама, замёрз? Нет, хочешь кушать» - со вздохом процитировал я древний анекдот.
Впрочем, возможность прикрыться кваzи с его особыми полномочиями от бумажной работы была слишком соблазнительна.
Я забросил отчёт царице (повезло, её в кабинете не было) и пошёл за Михаилом. Когда во время задания кто-то гибнет, то количество отчётности вырастает на порядок. Повезло, конечно, что погибший не был полицейским. Но зато он возглавлял церковное подразделение, занимавшееся восставшими, а это тянет как минимум на генеральский пост.
Даже в машине я старался не задавать вопросов, надеясь, что Михаил сам снизойдёт до объяснений. Старался, пока не понял, что мы едем к Склифу.
- Да ладно, - сказал я. – Только не говори мне, что Пётр выжил и в реанимации.
Михаил косо посмотрел на меня.
- Чёрный юмор, - согласился я. – Мне очень его жаль. Он вообще герой, как-никак. Но работа такая, поневоле черствеешь и прикрываешься бронёй иронии от потери боевых товарищей.
- У вас двое погибших в отделении за десять лет, - сказал Михаил. – И то, лишь один погиб от восставших. Не сваливай на восставших своё дурное воспитание.
- О, Господи, - вздохнул я. – Ещё мне кваzи мораль не читали. Мне жаль Петра! Мне очень его жаль!
- Ты ведь не веришь в Бога, - сказал Михаил.
- Да. Нет. Не верю. Это фигура речи.
- А он всё-таки искренне верил, хотя я поначалу сомневался, - сказал Михаил.
- Он был в таких чинах и ты сомневался? – поразился я.
- Ты бы знал, Денис, как много людей отстаивают и защищают то, во что на самом деле не верят.
Я пожал плечами. Переспорить кваzи – всё равно, что переспорить кого-нибудь в интернете.
- Так зачем мы в Склиф? – спросил я.
- Мы не в Склиф, - наконец-то пояснил Михаил. – Там ближайшая вертолётная площадка, к тому же там подхватим врача, это удобно. Наши сообщили, что нашли группу людей под Вологдой. Похоже, движутся с северов, откуда-то из-под Архангельска. Надо их встретить, выяснить, кто и что. Для этого нужен кваzи и человек.
- Вертолёт ваш? – спросил я.
- Наш, - останавливая машину, сказал Михаил.
Впрочем, я это уже и сам понял. Никакой особой раскраски на древнем Ми-2 не было, но на наших вертолётах, даже лёгких, всегда было оружие. Хотя бы пулемёт в открытой двери.
Только кваzи позволяли себе повсюду передвигаться безоружными.
- А зачем там врач? – спросил я, когда мы пошли к вертолёту. При нашем появлении пилот включил двигатели и винты дрогнули, начиная раскручиваться.
- Вдруг придётся эвакуировать раненых? – спросил Михаил. – Как я понимаю, они шли долго. Очень долго. И с боями.
У меня вдруг возникла неожиданная и нелепая мысль.
- Уж не хочешь ли ты сказать, - спросил я, - что они не имели контактов с цивилизацией со времён катастрофы?
- Хочу, - просто ответил Михаил.
Пятьсот километров – расстояние немалое, на пределе дальности для старичка Ми-2. Да и для любого другого вертолёта, если уж на то пошло.
Я осознал это где-то через полчаса после взлёта и спросил Михаила, перекрывая грохот моторов:
- А как обратно? Как обратно-то полетим?
- У колонны есть бензовозы, - ответил Михаил. – А если не поделятся горючкой, то нам подвезут из Вологды, там есть форпост. В крайнем случае, будем добираться пешком.
Кажется, он не шутил. Уточнять я не стал – сосредоточился на пейзаже за окном.
Вертолёт летел над дикими землями, где обитали только восставшие. Дремали в сонном забытьи, бродили по полям и лесам, охотясь на мышей, кошек, одичавших собак и прочую живность. Впрочем, говорят, несмотря на восставших в стране расплодилось множество зайцев, лис, волков. Восставшие оказались для них куда меньшим врагом, чем живые люди.
Временами мы пролетали над возделанными полями. Иногда они были безлюдны, иногда на них работали восставшие под присмотром кваzи. Конечно, ни о каком животноводстве речи идти не могло. Но простейшие работы по вспашке полей и уборке зерновых восставшие могли выполнять. Всё, что требовало интеллектуальных усилий приходилось на долю кваzи, но в сельском труде хватает однообразной механической работы. Можно использовать трактор или культиватор. А можно – восставших, если вы способны ими управлять.
Неужели и впрямь эти люди десять лет не имели контактов с внешним миром? Отсиживались где-то в глухомани?
Нет, не могу поверить. Чушь собачья! Есть телевидение, остались спутники-ретрансляторы на орбитах. Вокруг крупных городов (Вологде не повезло, но многие-то города уцелели) работает мобильная связь.
Радио!
В конце концов – обычное радио существует! На всяких длинных-коротких волнах. К моменту катастрофы интернет его почти вытеснил, но потом, в годы хаоса и паники оно возродилось и стало модным. Люди должны были слушать радио.
А самолёты? Конечно, их летает меньше. Но они летают, их видно!
Хотя… на Севере наверняка есть районы, над которыми воздушных трасс не пролегает. Север у нас такой, суровый. Там и восставшие-то чувствуют себя неуютно. Всю зиму лежат в летаргии в снегах, лишь когда потеплеет начинают слоняться в поисках добычи.
Ладно, долетим – разберёмся.
Пилотировала вертолёт кваzи. Совсем ещё подросток, лет шестнадцати, наверное. Удивительно, что в таком юном возрасте она интересовалась не мальчиками и нарядами, а мечтала летать.
А вот врач был человек. Сутулый, с бородкой и залысиной несмотря на молодость, в очках и с кожаным саквояжем – я подумал, что когда он состарится, то вполне сможет играть Айболита без грима. В начале полёта он сидел напряжённо, будто Айболит на спине орла, потом расслабился. Спросил меня:
- Это вы были в Приюте, когда там восставшие вырвались?
- Мы, - признался я.
- С вами ещё священник был, погиб?
- Погиб, - кивнул я и подумал, что манера общения кваzи заразительна.
- Жалко человека, - сказал врач. – Окончательная смерть… без надежды возвыситься.
- А вы хотите после смерти возвыситься? – спросил я.
- Конечно, - хладнокровно ответил доктор.
- Вон, под нами толпы тех, кто десять лет бродит и остаётся без разума, - заметил я.
- Кому-то везёт, кому-то нет, - согласился доктор.
Петру, если исходить из этой точки зрения, не повезло. Он пробрался в комнату охраны, откуда смог заблокировать вход. Но выйти уже не успел. Восставшие и впрямь отвлеклись на Михаила, но то ли их было слишком много, то ли приказ Виктории уже ослаб – часть всё-таки бросилась на Петра. Немаленькая часть – несколько сотен.
Пробираясь к посту охраны Пётр без колебаний застрелил несколько восставших. Но когда дверь была заблокирована, то он отбросил оружие и не защищался. Его растерзали, а когда прибыли другие кваzи и общими усилиями восставших загнали по палатам, то Петру восставать уже было не из чего.
Но самое гнусное, с моей точки зрения, было то, что Викторию мы не поймали.
Она ушла через тот самый «никому не известный» ход в бойлерной, через который прошли мы. Выпустила на охранявших проход полицейских два десятка восставших – и в суматохе ушла.
Виктория наперёд рассчитала все наши действия и пропустила нас мимо себя, выжидая в маленькой кладовке при помывочной вместе со своими безропотными рабами. А потом ушла, когда мы доблестно сражались у лаборатории.
Не знаю, что думал по этому поводу Михаил. Я бы рычал, ругался, плевался и колотил кулаками по стене. Он остался спокоен, только остаток вчерашнего дня вообще не хотел разговаривать.
- Михаил, ты не в курсе, а мать и брат Анастасии не пострадали? – спросил я.
Кваzи кивнул.
- В курсе. Они не пострадали.
- Хоть что-то хорошее, - сказал я. – Жалко было бы девчонку.
- Они были в той толпе, что растерзала Петра.
Я не выдержал и грязно выругался. В конце концов девочку-пилота можно было не смущаться.
- Меня больше тревожит поведение Виктории, - сказал Михаил. – Так цинично и безответственно использовать восставших – это за гранью морали!
- Ага, - возмутился я. – А нападать на людей – нормально?
- Фактически она сама никого не убила, - заметил Михаил. – Только организовала убийство мужа, бросила киллера на съедение, взбунтовала приют… Но сама никого не убивала! В её поведении есть какая-то логика.
- Простая логика, - сказал я. – Поверь, пока она сама, лично, не прикончит кого-либо, причём муж тут не считается, искать её будут… как бы сказать… энергично, конечно, но без экзальтации. Но если бы она убила кого-то, тем более - если из наших, вся полиция стояла бы на ушах.
- Ты хочешь сказать, она не щадит людей? – заинтересовался Михаил. – Всего лишь играет в психологические игры, чтобы отсрочить свою поимку?
Я кивнул.
- Интересная идея, - сказал Михаил и замолчал до самого конца полёта.
Это был не караван. Это был караванище!
Мы сделали два круга над машинами, прежде чем приземлиться метрах в ста. Караван почему-то шёл не по дороге, хотя та выглядела вполне прилично, лишь кое-где ржавели брошенные при катастрофе машины, а чуть в стороне, по заросшему бурьяном полю.
Десяток джипов – начиная от «УАЗов» и «Хаммеров» и кончая «Лексусами» - я чуть не прослезился, честно слово, давно не видел японских машин на ходу. Япония, увы, в катастрофе погибла вся, там ни одного человеческого поселения не осталось, только на Хоккайдо был небольшой посёлок кваzи.
(Вот удивительно, две великие азиатские страны, Япония и Китай. С точки зрения обороны от восставших Япония куда предпочтительнее. Но Китай, хоть население и сократилось в три раза, безжалостно вычистил всех восставших (кваzи там тоже не щадили, как я понимаю) и продолжил существовать, хоть им и приходилось постоянно гасить эпидемические вспышки. Как был фабрикой всего мира, так ей и остался, даже рис и рыбу ухитрялся экспортировать. А Япония сгинула. Говорят, что-то в менталитете японцев помешало им безжалостно расправляться с восставшими родственниками…)
Помимо джипов – они составляли голову колонны, в ней был десяток автобусов, несколько грузовиков забитых всяким скарбом, полсотни мотоциклистов, десяток бензовозов, две машины «Скорой помощи», два эвакуатора, несколько военных фургонов защитного цвета и три бронемашины.
- Не шарахнули бы «Иглой», - сказал я озабоченно. – В своё время этой дряни столько наклепали…
- Их вчера облетали на вертолёте, они не стреляли, - успокоил меня Михаил. – Давай. Ты идёшь первым, если всё нормально – сообщаешь, мы с доктором подходим.
Я кивнул, сунул в карман кителя рацию и выпрыгнул из вертолёта. Винты остановились, моторы стихли, наступила тишина.
Колонна тоже тихо стояла в поле, только из одного автобуса доносился негромкий на таком расстоянии блюз. С музыкой едут, однако…
- Если что – считайте меня идиотом, - сказал я и пошёл навстречу колонне. Хотелось достать платок и начать им размахивать в знак мира. Но во-первых платок у меня был красный, клетчатый, а во-вторых не очень свежий.
Блюз доиграл до конца (это был нестареющий «Виват, виват рок-н-ролл» Чака Берри), зазвучал новый – «Единственный шанс» Эрика Клептона.
Кто-то в караване был любителем старой классики.
Наконец-то и мне навстречу вышли несколько человек.
Первым шагал здоровенный мужик в косухе, разукрашенный татуировками на всех открытых частях тела. На поясе у него болтался топор, имелся и пистолет, и нож, и ещё куча всякого железа.
Рядом с ним шли два крепких парня, похожие на предводителя так, как могут быть похожи либо братья, либо дети. По возрасту проходили оба варианта. Третьим был малыш лет восьми, чуть азиатской внешности, но при этом похожий на старших. У малыша тоже был здоровенный нож на поясе, болтающийся у самой земли, будто кавалерийская сабля. Одеты все были в джинсы, кожу и многочисленные татуировки. Лишь у маленького из татуировок был только лишь узорчатый крест на щеке.
- Привет! – крикнул я, приблизившись. – Я – Денис Симонов, капитан полиции из Москвы!
Все четверо замерли.
Предводитель опустил руку на рукоять пистолета.
А не пальнут ли сейчас по москвичу-полицейскому?
Москвичей в России не все любят, да и к полиции отношение…
- Москва жива! – торжествующе закричал предводитель. Вскинул свой ствол и принялся палить в небо. – Москва жива, русичи!
И тут начался полнейший бедлам. Из-за машин высыпали люди – их было больше сотни. Все вооружённые.
Сотни стволов принялись палить в воздух. Гремели выстрелы охотничьих ружей, сухо щелкали пистолеты, раздалось несколько коротких очередей из автоматов. Но восторженные вопли перекрывали стрельбу.
- Братушка! Дениска! Капитан полиции! Из Москвы-матушки! – предводитель стиснул меня в объятиях. От него пахло потом, кожей, порохом и настоящим мачо. Барахтаясь в его руках и стараясь не задохнуться я подумал, что будь я женщиной – забеременел бы от одного такого объятия. – Жива, жива Россия!
- Жива… - простонал я. – Откуда вы… братушки?
- С севера мы, - просто ответил предводитель. Чуть отпустил меня, но продолжал держать за плечи на вытянутых руках. Осмотрел внимательнее. Облобызал в щёки. – Знак нам был, год назад. Самолёт мы в небе увидели. Поняли, что мир-то жив!
- Жив, хоть и не весь, - признал я, озираясь.
Вблизи караван выглядел ещё живописнее. Часть машин была поставлена на самодельные высокие колёсные базы. Все увешаны «кенгурятниками», причём шипастыми, явно рассчитанными на то, чтобы давить толпы восставших. Бока машин прикрыты мощными самодельными решётками, наподобие тех, что в гражданскую войну каратели цепляли на самодельные бронетранспортёры.
Серьёзно они подготовились к походу.
- Тетенька Денис, - раскосый малыш деликатно подёргал меня за полы кителя. – А в Москве и правда есть зоопарк со слоном?
- А… - я чуть не поперхнулся от неожиданного вопроса, но попытался ответить в тон. – Есть, малец.
Малыш просиял и от волнения затеребил в ножнах свой тесак.
Я обвёл взглядом караван и идущих ко мне людей. Сколько восторгов читалось на их лицах!
- Цирк ещё есть, даже два, - зачем-то сказал я.
- Но мертвяки-то по земле ходят, - вздохнул предводитель. Вдруг смутился, протянул мне руку: - Совсем мы одичали, братушка. Максим я, божьей волей наставник и отец нашей общины.
- Почему-то было у меня предчувствие о твоём имени, - кивнул я. – Реки, братушка Макс, а как так сложилось, что вы не знали о творящемся в мире? Ибо по поведению вашему мнится мне, что так оно и есть.
Максим слегка нахмурился. Наверное, не стоит пытаться злоупотреблять старинными словами.
- Да как же нам узнать было? – он развёл руками. – Жили мы в глухомани, как Апокалипсис начался, так совсем от мира оторвались.
- А радио? – спросил я.
Максим громогласно рассмеялся.
- Радио? Да кто ж его слушать бы стал, зараза ведь по радиоволнам и интернетам от человека к человеку шла!
Я молчал, осмысливая.
Максим прекратил смеяться. Помрачнел. Взял меня под руку и отвёл на несколько шагов от своих родичей. Шёпотом спросил:
- Что, не так?
- Не так, - негромко ответил я. – Не при чём тут радио.
- Эпик фейл, - пробормотал Максим и потёр переносицу. – А мы все приёмники и компьютеры сожгли... Ничего?
- Бывает, - сказал я. – Не бери в голову, братушка. Лучше скажи – врач вам нужен? У нас в вертолёте доктор есть, и ещё кваzи…
- А кваzи – это кто? – с подозрением спросил Максим.
- Это тот, кто переболел и выздоровел, - мрачно соврал я. Для начала хватит с него и такой информации. – Вы не думайте, они не опасны.
- Так это ж отмороженные, - расслабился Максим. – Знаем, знаем. У нас пяток есть таких. Глуповатые ребята, но к мертвякам подход имеют. Ты нас за дикарей-то не считай!
Я кивнул. Что ж, одной проблемой меньше. Не начнут палить в Михаила.
- А доктор нам позарез как нужен! – продолжил Максим. – Жена младшая у меня рожает, двойню, боимся, что не справимся.
- Да ты не скучал в дороге, братушка, - сказал я. – Поможем. Если найдётся керосин для вертолёта, то через пару часов твоя жена будет рожать в лучшем роддоме Москвы.
Рана у Ольги заживала. Мы посыпали её антибиотиком, ещё один Ольга пила в максимальной дозе. Может быть это помогало. А может слюна у восставших была целебная – к концу второго дня, когда стало ясно, что Ольга не собирается бросаться на меня или сына, я даже рискнул так пошутить. Ольга косо посмотрела на меня, но ничего не сказала. Её паника почти прошла, хотя на ночь она просила привязывать её веревкой к батарее – когда мы ночевали в доме, и к дереву – когда остановились в лесу.
- Если это не микроб или вирус, - сказал я, - то в чём дело? Мы же видели, что мертвецы восстают.
Мы сидели в придорожной кафешке. Из неё было хорошо видно окрестности, ещё там нашлась масса продуктов и работающая плита с газовым баллоном. Главное было не открывать холодильники – из них несло тухлятиной. Единственного восставшего, который бродил кругами по кафешке, я забил ледорубом и отсёк голову. Я вдруг понял, что мне нравится это делать, а ещё – что это у меня отлично получается.
На восставшем был грязный поварской передник, так что еду пришлось готовить самим.
- Возможно, сам возбудитель не убивает, - предположила Ольга. – Он ждёт в организме, пока человек умрёт. А уже потом мёртвый восстаёт.
- Тогда почему столько восставших?
- Каждый день умирает масса народа, - сказала Ольга. – И каждый, восстав, превратился в кровожадного хищника. Растерзал тех, кто рядом. Те восстали. Растерзали ещё группу людей…
Я кивнул. Это было вполне возможно.
- Но это, в общем, даёт человечеству шанс, - сказал я. – Когда мы приспособимся к этому… ну, неприятно, конечно… но появится обычая немедленно отсекать покойнику голову.
- А некоторые уроды будут наоборот, тыриться в тёмные углы, чтобы там помереть и превратиться в монстров, - предположила Ольга.
- Да ну, брось, - глядя на деловито топающего по кафешке сына, сказал я.
- Люди ко всему приспосабливаются, - сказала жена. Она тоже смотрела на ребёнка. – Видишь, он привык к тому, что мы всё время куда-то идём, что нет игрушек, что спим где придётся… Он привык, что нельзя громко плакать, Денис! И к мысли, что можно умереть и стать монстром люди привыкнут. Кое-кто сочтёт это вполне приемлемым. Решит – поброжу монстром, вдруг потом лекарство найдут и снова оживу…
- Буйство фантазии, - рассмеялся я и поцеловал Ольгу в лоб.
Лоб был прохладный. Рана от укуса действительно заживала.
- Сейчас люди отовсюду идут к большим городам, - сказал я. – Это будут наши форпосты. Мы укроемся в городах, построим стены. Будет тяжело, но мы справимся. И отвоюем наш мир обратно.
- Вот уж у кого буйство фантазии! - рассмеялась Ольга. И тоже поцеловала меня в лоб.
- Поняла? – спросил я.
- Вначале я решила, что ты ищешь у меня новую эрогенную зону. Но потом поняла, что проверяешь, нет ли жара, - усмехнулась Ольга.
Я снова глянул на сына.
Тот стоял у стеклянной двери кафешки и смотрел на улицу. А по улице ковылял к дверям, к сыну, улыбающийся во весь рот старичок. Такой древний, лысый и морщинистый, что я даже не сразу понял, мёртвый он или живой.
Похоже было на то, что живой.
Но кухонный нож в руках у старичка мне очень не понравился.
Я вскочил, подбежал к двери, подхватил сына на руки, передал подоспевшей Ольге. Отступил от дверей.
Старичок толкнул дверь и ввалился внутрь. Да, он явно был живой. От него несло дерьмом, мочой и алкоголем. Это ж надо, в таком возрасте напиться и не помереть!
- Избавим младенца от страданий! – воскликнул старичок. Глаза его перебегали с ребёнка на меня, потом на Ольгу, потом снова на ребёнка. – Избавим?
Мы молчали. Таких психов мы ещё не встречали.
- Принесём жертву Сатане? – внезапно предложил старичок.
- Отойдите, - сказал я Ольге.
- Может не надо? – спросила Ольга. – Он же восстанет чудовищем…
- Так он уже чудовище, - сказал я.
- Денис…
- А если бы он наткнулся на заблудившегося ребёнка? Или наткнётся, если мы просто уйдём?
- Избавим? – повторил старик и икнул.
Ольга молча отошла от двери.
А я снял с петли на поясе ледоруб.
Теги:
Источник:
