НАШИ ЛЮДИ В ГОЛЛИВУДЕ. 1 (продолжение). — Почему? — напрягся Ярослав. — Да...
НАШИ ЛЮДИ В ГОЛЛИВУДЕ
1 (продолжение)
— Почему? — напрягся Ярослав.
— Да потому, что Господь на него с небес глянул и сказал: «Куда ж я вас всех, извращенцев, дену? Живите пока!»
И Настя весело, заливисто захохотала. После секундной паузы к ней присоединился Павел. Ярослав подумал секунду, размышляя, стоит ли ему в новой должности сразу начинать глумиться над местными обычаями, но всё-таки позволил себе улыбнуться.
За спиной тем временем что-то зашуршало. Он повернулся как раз вовремя, чтобы обнаружить Каколея Малкина, протискивающегося в прикрытую куском линолеума собачью дверцу. Оказавшись в доме, Малкин на корточках засеменил по коридору к лестнице.
— И ничего интересного у дверей нет, нечего смотреть! — громко сказала Настя, делая гостям страшные глаза. — А возле лестницы я забыла упаковку печенья, совсем стара стала, уже и не вспомню о ней! Пойдёмте, пойдёмте на кухню!
— Он что, русский знает? — шёпотом спросил у хозяйки Ярослав.
— Малкин? Да откуда... Но интонацию хорошо понимает, и слово «печенье» запомнил. Это ведь Лос-Анджелес!
2
Просыпался Ярослав тяжело, с раздумьями. То, что было вчера вечером и то, чего не было, мешалось в голове в какой-то удивительный фильм. Как настоящий режиссер Кочетов привык мыслить картинками и не всегда отличал увиденное от придуманного.
Джамерон. Был ли Кеймс Джамерон? В синем гриме и с хвостом, рассказывающий сюжет «Явление-4. Возвращение на Землю»? Нет, наверное, не был, потому что в памяти осталась палка шашлыка, которой Джамерон демонстрировал сюжетную линию, временами откусывая кусок мяса. А Джамерон – веган.
Но почему же это ощущение, что был Джамерон?
А! Была Джамерон! Джамерон Зиад! В синем платье. И шашлык она ела, точно. Давилась, но ела. Чего только актриса не сделает ради роли.
Ещё был молодой актёр, как его... Винн Фулфхард. И ещё кто-то из молодых. И какие-то старички и старушки. Все пили за русско-американскую дружбу. Почти все обнаружили у себя русские, белорусские и еврейские корни. Сержант Нырок всё-таки нашёл с кем поговорить о ближневосточном конфликте... потом пекли блины из гуманитарной муки... потом Настасья Сахаровская отвела Ярослава спать... Потом его тормошили, кричали, что приехал Твентин Карантино, но встать сил не было...
Кочетов, не открывая глаз, вздохнул. Он был привычен к киношным тусовкам, но всё-таки пришлось тяжело.
Хорошо, что не было мультипликаторов.
Мультипликаторы — они самые страшные в плане алкоголя. Они как мультяшные персонажи, наливаются доверху и только веселее становятся...
Кочетов вздохнул и рывком сел на кровати, хоть и понимал, что так нельзя. Открыл глаза.
Комнатка была небольшая и тёмная, как и подобает комнате подростка — его уложили в детской. Стены были покрыты плакатами с полуголыми красотками. Из-под потолка свисали какие-то космические корабли и самолёты — мерч с фильмов-боевиков. В углу стояла синяя ростовая кукла.
А, так вот откуда взялась сцена с приходом Джамерона...
Помимо куклы хвостатого предателя рода человеческого, в комнате находился впавший в кинодетство Каколей Малкин — свернувшись клубочком он спал в самом тёмном углу. Рядом стоял Сеня, десятилетний сын Семёна и Настасьи и с любопытством смотрел на Кочетова.
— Ты храпишь, — сказал он с лёгким американским акцентом.
— Ты чего... как тебя... о, Сеня... Ты что, тут спал? — спросил Кочетов протирая глаза.
— Нет, за стенкой. Ты храпишь.
— Стенки у вас картонные, малец! — жизнерадостно произнёс Павел, входя. В руках у него был стакан с непонятной бурой жидкостью. — Выпейте, Ярослав Романович. Полегчает!
Кочетов в два глотка осушил стакан. Закашлялся. Спросил:
— Что... это... такое...
— Текила, томатный сок, соль, перец халапеньо, перепелиное яйцо, устрица! — сообщил Павел. — Настенька рецепт выдавать не хотела, но я уговорил.
— Устрица? — ужаснулся Кочетов.
— Живая!
Кочетов прислушался к ощущениям. Но, как ни странно, стало легче.
— Папа тоже вначале ругается, а потом ничего, — сообщил Сеня. — Ты мне подарки привёз? Папа говорит, что русские всегда привозят подарки!
Ярослав замялся. У него был запас водки на подарки, но не ребёнку же... И тут он вспомнил, как весёлый штурман совал ему в карманы шоколадки, закусывать ром...
— В пиджаке посмотри, в карманах, — сказал он.
Сеня деловито и умело обшарил карманы, достал пригоршню маленьких шоколадок, в зелёной обёртке с красной звездой и надписью: «Особые. Авиаторские».
— Пойдёт, — решил Сеня. Скрылся, заглатывая по пути шоколадку.
Павел задумчиво посмотрел ему вслед, почесал затылок.
— Это... может не стоило пацану... авиаторские, они такие... бодрят! Для долгих перелётов, в боевой обстановке...
— Жизнь бой, — вздохнул Ярослав. И побрёл в ванную комнату.
Гостей в доме уже не было, только валялись на полу блёстки, стояли где попало пустые бокалы со следами помады и лежали на столах надкушенные куски пиццы. Фаина Абдулаевна, смуглая и тощая, цокая языком собирала мусор в пакеты. Кочетову она подмигнула, да так, что он напрягся и снова стал вспоминать вчерашний вечер. Настасья тем временем суетилась у плиты, выпекая один за другим блины.
— С добрым утречком! — радостно сказал Павел и чмокнул хозяйку в щёку. — Ярослав Романович, мы же с Настасьей, оказывается, земляки! Она из Омска, а я из Нижних Защипок. Это меньше двух тыщ километров!
Ярослав промычал что-то, взял горячий блин. С подозрением посмотрел на флакон с кленовым сиропом. Потом заметил, что на столе в разных местах рассыпан дорожками сахар, сгреб его ладонью и посыпал блин.
— Не рано ли? — спросила Настасья не оборачиваясь.
— День предстоит сложный, надо подзаправиться, — смутился Ярослав. — Как я понимаю, мы сегодня в гостиницу переселяемся.
— Да как же в гостиницу? — возмутилась Настасья. — Сёма уже поехал ваш дом проверять, да и вещички ваши захватил. Аренда на девяносто девять лет, за семь долларов. Хороший особняк. Хозяин бросил, в Канаду релоцировался. Мы рядом поселимся, заместителю коменданта надо рядом с начальством жить.
Ярослав как сквозь туман вспомнил, что вчера, действительно, назначил Семёна Сергеича своим заместителем. И велел урегулировать с утра квартирный вопрос.
— А... ну да, — согласился он. Откусил блин. Почему-то, несмотря на сахар, тот был несладкий. Может это диетический сахар? — Хорошо. Дружить домами будем.
Взгляд его остановился на недоеденном шашлыке.
Блин. Может, всё-таки, Джамерон заглядывал?
Кочетов очень сильно уважал Джамерона.
По лестнице с грохотом пробежал на четвереньках Малкин. На спине у него сидел очень жизнерадостный и возбуждённый Сеня, размахивая руками и распевая по-английски:
— Ben, the two of us need look no more
We both found what we were looking for
With a friend to call my own
I''ll never be alone!
Каколей Малкин, как ни странно, тоже выглядел совершенно счастливым. Может быть потому, что и у него рот был испачкан авиационным шоколадом?
Распахнув дверь, оба, и наездник, и его конь, вылетели из дома.
Настя нахмурилась и покачала головой:
— Что это с ним? Таблетку что ли утром не принял? Сенечка гиперактивный, да они тут все такие, это от жаркого солнца и экологичных продуктов, школьный доктор таблетки ему выписал...
Павел и Ярослав смущенно переглянулись.
— А на шоколад аллергии нет? — спросил Ярослав невпопад.
— Нет...
— Это хорошо.
Настя стала хмуриться ещё сильнее, но тут дверь распахнулась и вошёл радостный Сахаровский.
— Уже проснулись? Это хорошо, хорошо!
Кочетов с любопытством обнаружил, что от Сахаровского исходит чудное радужное сияние. Он даже хихикнул от восторга.
— Едемте, едемте! Совет директоров киностудий ждёт только вас! — продолжил Сахаровский. От избытка чувств воспарил к потолку, чему, по какой-то причине, никто не удивился. Ярослав тоже решил не привлекать внимания к случившемуся — бывают же у людей свои слабости. — Костюмчик наденьте, пиджачок, галстучек — и в путь!
— Ага... — широко улыбнулся Кочетов, наблюдая, как буквы вылетают у него изо рта, влетают в левое ухо Сахаровского и вылетают из правого. Буква «Г» немножко застряла, но «А» её подпихнула.
— Да вы, товарищ директор, размякли совсем, — озабоченно сказал Павел. — Сейчас, минутку, приведу его в порядок...
Кочетов и сам не заметил, как оказался снова наверху. Павел старательно, как ребенку, умыл ему лицо холодной водой, приговаривая:
— Холодна водица, помоги напиться. Утоли вначале — мои печали, потом дай мне бодрость духа, ясность глаза, острость уха... Наш, сибирский наговор, товарищ Кочетов. Всегда с похмелья помогает... Да ну нафиг, здесь не работает... С гуся вода, с утки веселье, с товарища Кочетова похмелье... Да что ж вас так развезло-то? С одной устрицы?
— Я уже, — сказал Кочетов, чтобы утешить Нырка.
Сержант, озабоченно цокая языком, помог ему облачиться в костюм, ловко повязал галстук, пригладил волосы, поправил лацканы. Потом, просияв, обнаружил в кармане шоколадку, ускользнувшую от Сени.
— Пожуйте, товарищ Кочетов! Бодрит, клянусь! Нам такие перед переправой через Днепр выдавали, строго по одной в руки, только мне две выделили...
Ярослав послушно сжевал шоколад.
В голове и впрямь как-то прояснилось, всё стало чётким и понятным, как в приказе Министерства Культуры Российской Федерации.
— Я в форме, товарищ Нырок, — сдержанно поблагодарил он, вытирая испачканный в шоколаде рот. — Поехали!
На самом деле странные ощущения до конца не прошли. Павел Нырок, почему-то, виделся ему в костюме мушкетёра, стены дома местами стали прозрачными, а под кроватью шевелилось мохнатое зубастое существо. Но это всё совершенно перестало смущать режиссёра.
(продолжение следует)
1 (продолжение)
— Почему? — напрягся Ярослав.
— Да потому, что Господь на него с небес глянул и сказал: «Куда ж я вас всех, извращенцев, дену? Живите пока!»
И Настя весело, заливисто захохотала. После секундной паузы к ней присоединился Павел. Ярослав подумал секунду, размышляя, стоит ли ему в новой должности сразу начинать глумиться над местными обычаями, но всё-таки позволил себе улыбнуться.
За спиной тем временем что-то зашуршало. Он повернулся как раз вовремя, чтобы обнаружить Каколея Малкина, протискивающегося в прикрытую куском линолеума собачью дверцу. Оказавшись в доме, Малкин на корточках засеменил по коридору к лестнице.
— И ничего интересного у дверей нет, нечего смотреть! — громко сказала Настя, делая гостям страшные глаза. — А возле лестницы я забыла упаковку печенья, совсем стара стала, уже и не вспомню о ней! Пойдёмте, пойдёмте на кухню!
— Он что, русский знает? — шёпотом спросил у хозяйки Ярослав.
— Малкин? Да откуда... Но интонацию хорошо понимает, и слово «печенье» запомнил. Это ведь Лос-Анджелес!
2
Просыпался Ярослав тяжело, с раздумьями. То, что было вчера вечером и то, чего не было, мешалось в голове в какой-то удивительный фильм. Как настоящий режиссер Кочетов привык мыслить картинками и не всегда отличал увиденное от придуманного.
Джамерон. Был ли Кеймс Джамерон? В синем гриме и с хвостом, рассказывающий сюжет «Явление-4. Возвращение на Землю»? Нет, наверное, не был, потому что в памяти осталась палка шашлыка, которой Джамерон демонстрировал сюжетную линию, временами откусывая кусок мяса. А Джамерон – веган.
Но почему же это ощущение, что был Джамерон?
А! Была Джамерон! Джамерон Зиад! В синем платье. И шашлык она ела, точно. Давилась, но ела. Чего только актриса не сделает ради роли.
Ещё был молодой актёр, как его... Винн Фулфхард. И ещё кто-то из молодых. И какие-то старички и старушки. Все пили за русско-американскую дружбу. Почти все обнаружили у себя русские, белорусские и еврейские корни. Сержант Нырок всё-таки нашёл с кем поговорить о ближневосточном конфликте... потом пекли блины из гуманитарной муки... потом Настасья Сахаровская отвела Ярослава спать... Потом его тормошили, кричали, что приехал Твентин Карантино, но встать сил не было...
Кочетов, не открывая глаз, вздохнул. Он был привычен к киношным тусовкам, но всё-таки пришлось тяжело.
Хорошо, что не было мультипликаторов.
Мультипликаторы — они самые страшные в плане алкоголя. Они как мультяшные персонажи, наливаются доверху и только веселее становятся...
Кочетов вздохнул и рывком сел на кровати, хоть и понимал, что так нельзя. Открыл глаза.
Комнатка была небольшая и тёмная, как и подобает комнате подростка — его уложили в детской. Стены были покрыты плакатами с полуголыми красотками. Из-под потолка свисали какие-то космические корабли и самолёты — мерч с фильмов-боевиков. В углу стояла синяя ростовая кукла.
А, так вот откуда взялась сцена с приходом Джамерона...
Помимо куклы хвостатого предателя рода человеческого, в комнате находился впавший в кинодетство Каколей Малкин — свернувшись клубочком он спал в самом тёмном углу. Рядом стоял Сеня, десятилетний сын Семёна и Настасьи и с любопытством смотрел на Кочетова.
— Ты храпишь, — сказал он с лёгким американским акцентом.
— Ты чего... как тебя... о, Сеня... Ты что, тут спал? — спросил Кочетов протирая глаза.
— Нет, за стенкой. Ты храпишь.
— Стенки у вас картонные, малец! — жизнерадостно произнёс Павел, входя. В руках у него был стакан с непонятной бурой жидкостью. — Выпейте, Ярослав Романович. Полегчает!
Кочетов в два глотка осушил стакан. Закашлялся. Спросил:
— Что... это... такое...
— Текила, томатный сок, соль, перец халапеньо, перепелиное яйцо, устрица! — сообщил Павел. — Настенька рецепт выдавать не хотела, но я уговорил.
— Устрица? — ужаснулся Кочетов.
— Живая!
Кочетов прислушался к ощущениям. Но, как ни странно, стало легче.
— Папа тоже вначале ругается, а потом ничего, — сообщил Сеня. — Ты мне подарки привёз? Папа говорит, что русские всегда привозят подарки!
Ярослав замялся. У него был запас водки на подарки, но не ребёнку же... И тут он вспомнил, как весёлый штурман совал ему в карманы шоколадки, закусывать ром...
— В пиджаке посмотри, в карманах, — сказал он.
Сеня деловито и умело обшарил карманы, достал пригоршню маленьких шоколадок, в зелёной обёртке с красной звездой и надписью: «Особые. Авиаторские».
— Пойдёт, — решил Сеня. Скрылся, заглатывая по пути шоколадку.
Павел задумчиво посмотрел ему вслед, почесал затылок.
— Это... может не стоило пацану... авиаторские, они такие... бодрят! Для долгих перелётов, в боевой обстановке...
— Жизнь бой, — вздохнул Ярослав. И побрёл в ванную комнату.
Гостей в доме уже не было, только валялись на полу блёстки, стояли где попало пустые бокалы со следами помады и лежали на столах надкушенные куски пиццы. Фаина Абдулаевна, смуглая и тощая, цокая языком собирала мусор в пакеты. Кочетову она подмигнула, да так, что он напрягся и снова стал вспоминать вчерашний вечер. Настасья тем временем суетилась у плиты, выпекая один за другим блины.
— С добрым утречком! — радостно сказал Павел и чмокнул хозяйку в щёку. — Ярослав Романович, мы же с Настасьей, оказывается, земляки! Она из Омска, а я из Нижних Защипок. Это меньше двух тыщ километров!
Ярослав промычал что-то, взял горячий блин. С подозрением посмотрел на флакон с кленовым сиропом. Потом заметил, что на столе в разных местах рассыпан дорожками сахар, сгреб его ладонью и посыпал блин.
— Не рано ли? — спросила Настасья не оборачиваясь.
— День предстоит сложный, надо подзаправиться, — смутился Ярослав. — Как я понимаю, мы сегодня в гостиницу переселяемся.
— Да как же в гостиницу? — возмутилась Настасья. — Сёма уже поехал ваш дом проверять, да и вещички ваши захватил. Аренда на девяносто девять лет, за семь долларов. Хороший особняк. Хозяин бросил, в Канаду релоцировался. Мы рядом поселимся, заместителю коменданта надо рядом с начальством жить.
Ярослав как сквозь туман вспомнил, что вчера, действительно, назначил Семёна Сергеича своим заместителем. И велел урегулировать с утра квартирный вопрос.
— А... ну да, — согласился он. Откусил блин. Почему-то, несмотря на сахар, тот был несладкий. Может это диетический сахар? — Хорошо. Дружить домами будем.
Взгляд его остановился на недоеденном шашлыке.
Блин. Может, всё-таки, Джамерон заглядывал?
Кочетов очень сильно уважал Джамерона.
По лестнице с грохотом пробежал на четвереньках Малкин. На спине у него сидел очень жизнерадостный и возбуждённый Сеня, размахивая руками и распевая по-английски:
— Ben, the two of us need look no more
We both found what we were looking for
With a friend to call my own
I''ll never be alone!
Каколей Малкин, как ни странно, тоже выглядел совершенно счастливым. Может быть потому, что и у него рот был испачкан авиационным шоколадом?
Распахнув дверь, оба, и наездник, и его конь, вылетели из дома.
Настя нахмурилась и покачала головой:
— Что это с ним? Таблетку что ли утром не принял? Сенечка гиперактивный, да они тут все такие, это от жаркого солнца и экологичных продуктов, школьный доктор таблетки ему выписал...
Павел и Ярослав смущенно переглянулись.
— А на шоколад аллергии нет? — спросил Ярослав невпопад.
— Нет...
— Это хорошо.
Настя стала хмуриться ещё сильнее, но тут дверь распахнулась и вошёл радостный Сахаровский.
— Уже проснулись? Это хорошо, хорошо!
Кочетов с любопытством обнаружил, что от Сахаровского исходит чудное радужное сияние. Он даже хихикнул от восторга.
— Едемте, едемте! Совет директоров киностудий ждёт только вас! — продолжил Сахаровский. От избытка чувств воспарил к потолку, чему, по какой-то причине, никто не удивился. Ярослав тоже решил не привлекать внимания к случившемуся — бывают же у людей свои слабости. — Костюмчик наденьте, пиджачок, галстучек — и в путь!
— Ага... — широко улыбнулся Кочетов, наблюдая, как буквы вылетают у него изо рта, влетают в левое ухо Сахаровского и вылетают из правого. Буква «Г» немножко застряла, но «А» её подпихнула.
— Да вы, товарищ директор, размякли совсем, — озабоченно сказал Павел. — Сейчас, минутку, приведу его в порядок...
Кочетов и сам не заметил, как оказался снова наверху. Павел старательно, как ребенку, умыл ему лицо холодной водой, приговаривая:
— Холодна водица, помоги напиться. Утоли вначале — мои печали, потом дай мне бодрость духа, ясность глаза, острость уха... Наш, сибирский наговор, товарищ Кочетов. Всегда с похмелья помогает... Да ну нафиг, здесь не работает... С гуся вода, с утки веселье, с товарища Кочетова похмелье... Да что ж вас так развезло-то? С одной устрицы?
— Я уже, — сказал Кочетов, чтобы утешить Нырка.
Сержант, озабоченно цокая языком, помог ему облачиться в костюм, ловко повязал галстук, пригладил волосы, поправил лацканы. Потом, просияв, обнаружил в кармане шоколадку, ускользнувшую от Сени.
— Пожуйте, товарищ Кочетов! Бодрит, клянусь! Нам такие перед переправой через Днепр выдавали, строго по одной в руки, только мне две выделили...
Ярослав послушно сжевал шоколад.
В голове и впрямь как-то прояснилось, всё стало чётким и понятным, как в приказе Министерства Культуры Российской Федерации.
— Я в форме, товарищ Нырок, — сдержанно поблагодарил он, вытирая испачканный в шоколаде рот. — Поехали!
На самом деле странные ощущения до конца не прошли. Павел Нырок, почему-то, виделся ему в костюме мушкетёра, стены дома местами стали прозрачными, а под кроватью шевелилось мохнатое зубастое существо. Но это всё совершенно перестало смущать режиссёра.
(продолжение следует)
